Аннотация. В статье анализируются произведения современной детской литературы, сюжет которых разворачивается вокруг злосчастий детей в эпоху правления Иосифа Виссарионовича Сталина.

Ключевые слова: Иосиф Сталин, СССР, большой террор, современная детская литература.

Со дня смерти Иосифа Виссарионовича Сталина и разоблачения его культа личности прошло больше 60 лет, но споры вокруг его персоны и оставленного в истории СССР следа не угасают до сих пор. Градус дискуссий о вожде всегда высок, словно мы говорим не о том, что осталось далеко в прошлом. Этот культурный и исторический процесс не мог не отразиться на современной детской литературе – авторы, рожденные уже во второй половине XX века, пытаются осмыслить отношение советского государства к детям, институту семьи и описывают разные страницы истории СССР сквозь призму детского взгляда.

Первой книгой о большом терроре для детей стала повесть Евгения Ельчина «Сталинский нос» [2], вышедшая в США на английском языке в 2011 году, а позже переведенная на русский язык. Автор не претендует на историческую точность описываемых деталей (вроде огромного памятника Сталину в центре Лубянки или полетов самолетов 1 мая над Красной площадью), но отмечает, что ему важно было передать «атмосферу страха, лжи и насилия над личностью, в которой жили их семьи не в таком уж далеком прошлом» [2, с. 168].

Жизнь главного героя Саши Зайчика рушится за одну ночь: после ареста отца мальчика, офицера НКВД, из-за доноса соседа Саша не может стать пионером, случайно отбивает знаменем нос у гипсового бюста товарища Сталина в актовом зале школы, становится для всех сыном врага народа и даже объектом вербовки со стороны агента НКВД. Мальчик, еще недавно бывший примером для подражания, становится изгоем и человеком, чье лицо замазывают чернилами на групповой школьной фотографии. Но в то же время он начинает понимать, что за бесконечными фразами с первых полос коммунистических газет о «врагах народа», шпионах и вредителях скрываются настоящие, живые, а порой и самые близкие люди. У повести открытый финал: лишенный семьи и дома Саша встает в бесконечную очередь родных арестантов, желающих попасть на Лубянку, и там встречает женщину, у которой забрали сына. Она помогает мальчику теплыми вещами и едой, предлагает пожить у нее и вместе ждать весточек о судьбе их репрессированных родных:

«Смотрю, улыбается мне женщина, и улыбка у нее добрая и искренняя. <…>
– Спасибо вам. <…>
– Попали мы с тобой в переплет, Зайчик. Как думаешь, выпутаемся когда-нибудь?
Я не знаю.
– Выпутаемся, наверно, – говорит она. – А пока остается только ждать. Подождем, Зайчик?
И мы ждем» [2, с. 163].

Именно эта незнакомая женщина становится символом надежды и проводником Саши в светлое будущее – с крышей над головой и материнской заботой.

Про судьбу ребенка – члена семьи изменника Родины написана и повесть Ольги Громовой «Сахарный ребенок». Важно, что изложенная в книге история записана со слов Стеллы Натановны Дубровой (в девичестве – Нудольской), чье детство пришлось на конец 30-х – начало 40-х годов в Советском союзе. Счастливую семью пятилетней Эли разрушает арест папы и последующая за этим событием ссылка в трудовой лагерь в город Токмак-Каганович Киргизской ССР: «Пожалуй, в этом поезде Москва – Фрунзе и кончилось мое обыкновенное детство. Начиналась какая-то совсем другая игра» [1, с. 24]. Именно игры с мамой Юлией в декабристок, в гостиницу с прекрасным видом на горы, когда лежишь в выкопанной яме в голой степи, рассказываемые ею сказки и стихотворения помогли Эле не унывать и вытерпеть все горести и лишения ссыльной жизни. Любовь и забота матери помогли девочке восстановиться после удара конвоира прикладом в голову и переломов носа и челюсти. А уже серьезно заболевшую маму спасло и выходило семейство Южаковых из ближайшего села:

«– А к нам ты почему пришла?
– Я пошла в село, к людям. Мама говорит: люди же должны помогать друг другу... А в селе домов не видно, одни глиняные заборы. А у вас дом видно, и дом красивый, и… вот… пришла к вам за помощью… Мне больше некуда идти, – добавила я совсем упавшим голосом.
– Так уж и некуда?
– Ну… наверно, можно пойти в НКВД, там Арсентьев начальник. Только я боюсь. <…>
– Да что уж теперь делать? Придётся забрать. Садись за стол, поешь, пока я буду запрягать лошадь» [1, с. 52].

Незнакомые и неравнодушные к чужой беде люди принимают героинь повести как родных: «Вот видишь, мать, скоро опять за столом сам-семь будет. Пока дочка названная поправляется, ты за внучкой доглядывай – востра больно» [1, с. 59].

Вероятно, если бы не помощь Савелия, его жены Насти и детей – Мани, Веры, Петра и Павла, – то Эля и ее мама не смогли бы спустя 10 лет вернуться в Подмосковье, позже добиться реабилитации и зажить обычной жизнью.

Ольга Колпакова в повести «Полынная елка» [3] смещает акцент на другой аспект эпохи сталинизма – противостояние фашизму и принудительное переселение русскоговорящих немцев в Сибирь. Описанная история тоже основана на рассказах непосредственной участницы этих событий – бывшей учительницы немецкого языка автора Марии Андреевне Фитц.

С началом войны многодетная семья главных героев вынуждена проводить отца на войну, покинуть родной дом в Ровнополье и отправиться в товарном поезде в Сибирь. Младшая дочь Марийхе, от чьего лица идет повествование, озвучивает вопросы, ответить на которые не могут даже взрослые:

«Взрослые между собой очень тихо рассуждали: если фашисты пришли бы в Ровнополье, то, может, ничего и страшного? Они ведь тоже немцы, может, с ними бы договорились, стали бы вместе жить. Может, Сталин и Красная армия неправильно сделали, что приказали всем бросать свои дома и уезжать?» [3, с. 12].

Очевидно, что власти начали гонения советских немцев, боясь, что они могут примкнуть к армии Гитлера и усилить его войско. Эти страхи разрушили сотни семей и жизней – люди были вынуждены бросить все нажитое непосильным трудом имущество и уехать в неизвестность.

Героинь повести пустили в свой дом, дали работу и посильно помогали пожилая чета Дедовых. Но трудиться в нечеловеческих условиях приходилось всем, даже детям:

«Лиля не ходила в школу. Она работала. Работала с мамой в свинарнике, работала у чужих людей: носила воду, делала кизяки. Работала в колхозе. Мама не могла отправить Лилю в школу. С пятого класса нужно было платить за учебу» [3, с. 55].

«Мы накидывали тяжелые пальтишки, которые были из одних заплаток, и выходили на улицу босыми. Обуви у нас так и не появилось. Вся трава была покрыта крупными каплями росы. <…> Она была очень-очень холодной. Царапины и цыпки на ногах лопались, из них текла кровь, ноги коченели и болели.
– Вон! Готово! – показывала пальцем Мина. Это значит, что какая-то из свиней пустила струю. Мы бежали и вставали в это теплое место. Немного согревшись, мы догоняли свиней» [3, с. 39].

От постоянного голода, отсутствия теплой одежды, дров для отопления комнаты и, как следствие, сильной болезни умерла средняя дочь Мина, а мать, задержанную по неизвестным причинам, даже не отпустили на похороны. Таким образом, государство не только лишило детей счастливого и беззаботного детства и возможности учиться, но и допустило смерть невинной девочки.

Примечательно в контексте данной темы творчество Юлии Яковлевой. Герои ее цикла из 5 книг «Ленинградские сказки», написанного с элементами магического реализма – Таня, Шурка и Бобка – обычные советские дети, на судьбы которых выпали все ужасы советской истории: арест родителей и государственные спецприемники [4], блокада Ленинграда [6], разлука и эвакуация в Бухару и за Урал [5], послевоенное время и восстановление разрушенной страны [7]. В книге «Дети Ворона» автор открыто обвиняет лично Иосифа Сталина – Ворона, укравшего маму и папу героев и разлучившего братьев и сестру, – во всех бедах детей:

«А школьники шли и шли. Барабаны били. Горны трубили. Воздух раскалывался от их рева. «Ура! Ура! Ура!» Над их головами качался усатый-носатый портрет. «Друг детей» – было написано под ним огромными буквами.
Шурка схватился за фонарный столб.
Друг детей. Ворон – друг детей.
Дети Ворона! Так вот зачем хватали родителей! Чтобы забрать детей. Обзывали врагами, вредителями, шпионами их честных мам и пап, теть и дядь, бабушек и дедушек. Детей кормили таинственной слизью. Давали новые имена. Одевали одинаково. Бубнили им одно и то же, пока голова не превращалась в заезженную пластинку с записью. Серый дом был фабрикой. Туда свозили детей. Тань, Шурок, Бобок, Зой, Кать, Коль, Наташ, Миш, Лид, Петек, Вовок. И делали из них Рэев, Маев, Сталин, Кир, Владленов. Детей Ворона! Не честные, хорошие, умные люди были нужны Ворону. А преданные ему. Забывшие свою семью. Свое прошлое. Убежденные, что Ворон – их отец. Что Ворон мудрее всех на свете. Что серое и страшное царство Ворона – лучшая страна в мире» [4, с. 228-229].

Последствия разрушения семьи раскрываются и в последующих частях цикла. В «Краденном городе» герои снова оказываются предоставлены сами себе в осажденном городе, потому что приютивший их дядя Яша отправился на фронт, а сестра мамы тетя Вера однажды не вернулась с ночного дежурства после обстрела. В третьей части – «Жуки не плачут» – герои вырываются из блокадного Ленинграда, но их снова ждет разлука, потому что эвакуируют братьев и сестру в разные концы страны.

Юлия Яковлева в свойственной ей категоричной манере винит во всех бедах, выпавших на героически сражающийся Ленинград, самих людей, которые приняли правила игры Ворона и не пытались им противостоять, а также одушевляет город, наделяя его способностью мстить за прежние грехи его жителей:

«– Это он, – голубоватыми губами прошептала Таня. – Он что-то с нами делает.
И выдохнула:
– Город. Он нас морит как тараканов. Все это нарочно. Он не хочет, чтоб мы жили.
– Нас, Танечка, немцы морят. <…>
– Такой красивый. А мы в нем так некрасиво жили.
– Ты считаешь, мы сами виноваты?! <…>
Воздух зашелестел. <…> Воздух взвыл. Хлопнуло. Дом кивнул. Балкончик сорвался вниз. Брызнул снег. Гипсовые столбики покатились как кегли. Шурке лишь ушибло ногу. Дом промахнулся. Оскалился зубами-кирпичами. Воинственно топорщились на крыше каменные фигуры и вазы, как перья индейца на тропе войны.
– Ты это видел?! – заорала Таня. – Он!» [6, с. 296-297]

Ключевая мысль всего цикла «Ленинградские сказки» Юлии Яковлевой заключается в том, что где бы не находились герои повествования, им важно было помнить друг о друге, прийти на помощь, если кто-то из братьев попал в беду, и сделать все возможное для скорейшего воссоединения семьи.

Таким образом, в анализируемых произведениях ясно просматривается диссонанс и несоответствие между навязываемым пропагандистским лозунгом «Сталин – друг детей» и реальным положением дел советских ребят. Государство пыталось сделать всех детей одинаковыми – унифицировать мысли, внешность и даже биографию, разрушив их семьи и перечеркнув прошлое. И только любовь и поддержка близких людей, порой даже неродных, но невероятно отзывчивых и неравнодушных к чужим несчастьям, помогали детям преодолеть все жизненные трудности и разобраться, где истинное добро, а где зло.

«Stalin is children’s friend» or enemy?

Kosyreva A.M.
undergraduate of 1 course of the Moscow City University, Moscow

Research supervisor:
Larisa Ivanovna Schelokova,
Docent of the Department of Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor

Annotation. The article analyzes the texts of modern children's literature about children's woes, the plot of which is set during the reign of Joseph Stalin.

Keywords: Joseph Stalin, USSR, great terror, modern children's literature.


  1. Громова О. Сахарный ребёнок: история девочки из прошлого века, рассказанная Стеллой Нудольской. М.: КомпасГид, 2014. 160 с.
  2. Ельчин Е. Сталинский нос. М.: Розовый жираф, 2013. 176 с.
  3. Колпакова О. Полынная ёлка. М.: КомпасГид, 2018. 88 с.
  4. Яковлева Ю. Дети ворона: 1938 год. Ленинградские сказки: Кн. 1. М.: Самокат, 2016. 264 с.
  5. Яковлева Ю. Жуки не плачут. Ленинградские сказки: Кн. 3. М.: Самокат, 2018. 224 с.
  6. Яковлева Ю. Краденый город: 1941 год. Ленинградские сказки: Кн. 2. М.: Самокат, 2017. 424 с.
  7. Яковлева Ю. Волчье небо: 1944 год. Ленинградские сказки: Кн. 4. М.: Самокат, 2019. 304 с.
  1. Gromova O. Sugar child: the story of a girl from the last century, told by Stella Nudolskaya. M.: CompasGuide, 2014. 160 pages.
  2. Yelchin E. Stalin nose. M.: Pink giraffe, 2013. 176 pages.
  3. Kolpakova O. Polynnaya tree. M.: CompasGuide, 2018. 88 pages.
  4. Yakovleva Yu. Children of the raven: 1938. Leningrad fairy tales: Kn. 1. M.: Samokat, 2016. 264 pages.
  5. Yakovlev Yu. Zhuki do not cry. Leningrad fairy tales: Kn. 3. M.: Samokat, 2018. 224 pages.
  6. Yakovleva Yu. Stolen city: 1941. Leningrad fairy tales: Kn. 2. M.: Samokat, 2017. 424 pages.
  7. Yakovleva Yu. Volchye sky: 1944. Leningrad fairy tales: Kn. 4. M.: Samokat, 2019. 304 pages.