Аннотация. В статье анализируются локусы Елисаветграда в поэзии Арсения Тарковского на примере двух стихотворений: «Река Сугаклея уходит в камыш…» и «Мне было десять лет, когда песок…». Оба они были написаны поэтом под впечатлением от рождения сына Андрея и вызваны проживанием детских впечатлений заново. Выявлено, что genius loci выражен здесь через антропоцентричность, символизм, мотив возвращения в детство, идиллический хронотоп.

Ключевые слова: genius loci, символизм, антропоцентризм, идиллический хронотоп.

Арсений Тарковский родился в городе Елисаветграде Херсонской губернии (сейчас это Кропивницкий, Украина) в дворянской семье. Его отец Александр Тарковский был служащим Елисаветградского общественного банка, а также занимался журналистикой и литературой – публиковал свои стихи, рассказы и статьи. Первые стихи Арсений Тарковский начал сочинять в раннем детстве при поддержке отца. Александр Тарковский неоднократно водил детей на поэтические вечера с участием Игоря Северянина, Федора Сологуба и Константина Бальмонта. Он заложил в сознании маленького Арсения фундамент переводческой деятельности, занимаясь с ним иностранными языками.

Во время домашних праздничных представлений Тарковские разыгрывали пьесы и сказки, которые сочиняли дети. Бывало так, что и между собой они часто общались записками в стихах.

Начальное образование Тарковский получил в елисаветградской частной гимназии Мелетия Крыжановского. После событий 1917 г. гимназия была национализирована и получила название Единая трудовая школа им. Льва Толстого.

В 1921 г. совместно с одноклассниками из Единой трудовой школы Арсений Тарковский написал антиленинский акростих, первые буквы строк которого составили слово Ленин. Акростих был опубликован в одной из елисаветградских газет, и скоро всех его авторов арестовали.

Тарковского и других заключенных отправили на поезде в город Николаев для судебного процесса, однако по дороге туда поэт сбежал. На родину он уже не вернулся, и несколько лет скитался по Украине, сменив несколько профессий: помощник сапожника, работник рыболовецкой артели на берегу Азовского моря… В свободное же время писал стихи.

В 1925 г. Арсений Тарковский переехал в Москву, причем первое время трудился продавцом книг, а вскоре поступил на созданные в том же году Высшие государственные литературные курсы при Всероссийском союзе поэтов (ВГЛК).

Вступительные экзамены у Тарковского принимал писатель Георгий Шенгели, ставший впоследствии его наставником и пригласивший поэта жить в своей квартире: к концу 1925 г. у Тарковского не хватало денег снимать комнату. Позднее он вспоминал: «Георгий Аркадьевич кормил меня и заставлял писать стихи». Под руководством Шенгели поэт экспериментировал с языковыми средствами и формой стихотворений, использовал современные сюжеты [1].

Пейзажные описания прослеживаются в лирике Тарковского с самого начала творческого пути [3]. Так в его сознании трансформируется жизненный материал. Заметно, что автор почти не впускает в свою поэтику конкретные события и жизненные факты. Бесспорно, можно отследить в его стихотворениях отдельные детали и намеки на биографические подробности, однако их наличие немногочисленно и эпизодично. Автор вводит в тексты своих произведений лишь те биографические подробности, что уместны и необходимы для развития темы.

Любопытно наблюдать за удивительным взглядом на мир сквозь призму детскости в стихотворении «Река Сугаклея уходит в камыш». Оно написано в 1932 г., инициировано рождением сына Андрея и, соответственно, проживанием детских ощущений заново:

Река Сугаклея уходит в камыш,
Бумажный кораблик плывет по реке.
Ребенок стоит на песке золотом,
В руках его яблоко и стрекоза.
Покрытое сеткой прозрачной крыло
Звенит, и бумажный корабль на волнах
Качается, ветер в песке шелестит,
И все навсегда остается таким...
А где стрекоза? Улетела. А где
Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла [2, с. 34].

По словам исследователя поэзии Арсения Тарковского О.А. Царёвой, в этом тексте автор специфическим образом совмещает два временных плана (прошлое и настоящее) и два субъекта: «Временные рамки стихотворения размыты, действие происходит во времени, которое совмещает в себе прошлое и настоящее. Они накладываются друг на друга. А пространство, напротив, четко описано и очерчено, перед нами идиллический пейзаж, передающий атмосферу счастья и умиротворения, в которую автор погружает читателя: песчаный берег реки, в которую ребенок пускает кораблики, ветер, шелестящий в песке. Читатель оказывается помещенным в некий идиллический хронотоп» [4, с. 199].

Впоследствии повествование перетекает в обобщение и производит впечатление завершенного умозаключения, родившегося из наблюдения субъектом описанной выше картины, оставляя множество вопросов. Вывод автора неожиданный: ситуация не дает никаких оснований для него. Особенный диссонанс вызывает совмещение в одном временном плане и описания, и обобщения: и то и другое грамматически выражено настоящим временем. «Последние два стиха меняют тональность стихотворения, ощущение счастья, которое передается от субъекта к читателю, сменяется растерянностью. Это передано с помощью остраненного (остран(н)ение – термин, введенный В. Шкловским; прим. автора – О.Ц.) диалога субъекта с самим собой, смысл которого заключается в констатации утраты всего того, что создавало атмосферу радости в первой половине текста…» [4, с. 199]. Последняя строка – апофеоз остранения. Нетипичный, противоречивый и емкий образ «утекшей реки» сочетает две типичные для творчества идеи – образы противостояния и постоянной, непрекращающейся борьбы бессмертия и конечности всего в мире. Чтобы более подробно рассмотреть кажущиеся неопределенность и противоречивость авторского замысла, стоит вернуться к началу стихотворения.

Река Сугаклея – фактически, географически существующая в окрестностях Елисаветграда река, рядом с которой прошло детство поэта. Этот реальный признак местности, который считывается не сразу, делает пространство хронотопа в стихотворении более неоднозначным, символичным. Оно расширяется, включая две реальности: «место, в котором происходят события настоящего времени, за которыми наблюдает лирический субъект, имплицитно присутствующий в тексте, и место, где проходило его собственное детство. И сам субъект, и ребенок, который изображен в тексте, помещены в прошлое, несмотря на то, что повествование ведется в настоящем времени. Такое совмещение позволяет задействовать два временных пласта одновременно. Кроме того, отбор предметов и явлений, формирующих изображенную действительность, тоже представляется неслучайным» [4, с. 199]. Это не просто повседневные обычные предметы – эти образы глубоко символичны, несут в себе несколько смыслов, отражающих дуальность «бренность – бессмертие». Так, яблоки в мифологических системах разных народов связываются с вечной молодостью и бессмертием. Однако общеизвестно, что с этим образом связан символ потерянного рая, утраченного счастья. Песок (эта лексема дважды упоминается в тексте) – символ быстротечности времени и непрочности бытия. Центральный образ реки олицетворяет необратимое течение времени, имеющее своим следствием забвение. По мнению О.А. Царевой, в более конкретном проявлении эта идея – образ человеческой жизни, прихотливо текущей от истока к устью, от рождения к смерти. Во всем богатстве смыслов и ассоциаций, связанных с образом реки, выделяется выражение древнегреческого философа Гераклита: «нельзя дважды войти в одну реку» (возможны различные вариации). По сути, главный смысл произведения – в поиске ответа на этот вопрос. Можно ли войти в мир собственного детства заново, воспринимая детство своего сына как собственный опыт? Не переживают ли все люди в свой детский период одно и то же, что делает детство неким абсолютом, а ощущения и воспоминания отдельных людей лишь конкретными его проявлениями? Исследователь констатирует: «Для Тарковского детство каждого уникально, а соответственно неповторимо. Вернуться в него можно только в воспоминаниях, но и этот путь для личности труден. В образе «утекшей реки» эта мысль представлена наиболее выразительно» [4, с. 200].

Хронологически предшествует этому текст Арсения Тарковского «Мне было десять лет, когда песок…», датированный 1932 г. «Если в первом упомянутом тексте субъект был полностью удален из текста, его внутренний монолог, представленный в форме отстраненного наблюдения, был репрезентирован читателю без посредника, чье присутствие в тексте обычно обозначено личным местоимением, то во втором стихотворении повествование ведется от первого лица и произведение имеет автобиографический характер», – комментирует О.А. Царева. Здесь Арсений Тарковский четко обозначает время и место действия – Елисаветград, 1917 год. Этот текст объединен с первым стихотворением двумя ключевыми образами – реки и песка, каждый из которых многомерен. И в нем впервые возникает образ, который связывает темы детства и творчества, соотносящий ребенка с поэтом. Идея о том, что творческий дар формируется в ранний период жизни человека, связан со временем непосредственного, незамутненного постижения мира, идиллическим хронотопом:

…если детство до сих пор нетленно,
То на мосту еще дудит игрец
В дуду, как солнце на краю вселенной [2, с. 35].

Чтобы обрести и проявить поэтический дар, субъект должен «горло вытянуть и ей ответить» [2, с. 35]. Таким образом, считает О.А. Царева, он трансформирует свой дух в тот творческий инструмент, звуками которого сопровождалось детское состояние (горло здесь метонимически замещает поэтическую способность).

В тексте упоминается мост, и вполне очевидно, что его реальный прообраз – железный пешеходный арочный мост через реку Ингул, на котором лирический герой видит слепого старика-музыканта, отсылающего нас к образу Гомера. Этот вполне реальный мост служил продолжением улицы Пашутина, и с него открывался великолепный вид на набережную города. Построен он был предположительно в XVIII в. и назывался «Базарный», так как в те времена соединял торговые ряды базара, расположенного вдоль реки [1]. Символически мост обозначает, как правило, переход человека из мира земного в мир небесный, и этот факт придает стихотворению особое вневременное звучание, фокусируя наше внимание на метафизическом смысле разворачивающихся событий.

Хронологически значима для нашего исследования первая строчка стихотворения: «Мне было десять лет» [2, с. 35]. Зная год рождения поэта, несложно подсчитать, что «песок пришел» в его город в 1917 г., т. е. образ песчаной бури является также метафорой происходящих с Елисаветградом революционных изменений. И авторская позиция, и позиция лирического героя в этом тексте не пассивная, а активная, не безропотно принимающая эти изменения, а двигающаяся навстречу стихии, погружающаяся в нее.

Итак, на примере двух рассмотренных стихотворений о Елисаветграде можно подытожить, что genius loci у Арсения Тарковского здесь проявляет следующие черты: антропоцентризм, символизм, включая свойственный ему мотив возвращения, а также погружение в идиллический хронотоп.

Genius loci in Arseny Tarkovsky’s poetry

Popova M.Y.
undergraduate of 1 course of the Moscow City University, Moscow

Research supervisor:
Ladokhina Olga Fominichna,
Associate Professor of the Department of the Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, PhD (Philology), Docent.

Annotation. The article analyzes the signs of Elisavetgrad city in Arseny Tarkovsky’s poetry on the example of two poems: «The Sugaklea River goes into the reeds...» and «I was ten years old when sand...». Both of them were written by the poet under the impression of the birth of his son Andrey and caused by reliving his childhood experiences. It is revealed that genius loci is expressed here through anthropocentricity, symbolism, motive of revisiting childhood, idyllic chronotope.
Keywords: genius loci, symbolism, anthropocentrism, idyllic chronotope.


  1. Волкова П.Д. Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф. М.: АСТ, 2017. 272 с.
  2. Тарковский А.А. Собрание сочинений: В 3 т. М.: Худож. литер., 1991. Т. 2. 270 с.
  3. Филимонов В.П. Арсений Тарковский: человек уходящего лета. М.: Молодая гвардия, 2015. 420 с.
  4. Царёва О.А. Тема детства в лирике Арсения Тарковского. // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2015. № 7 (49): В 2 ч. Ч. I. C. 198-202.
  1. Volkova P.D. Arseny and Andrey Tarkovsky. Pedigree as a myth. Moscow: AST Publishing House, 2017. 272 pages.
  2. Tarkovsky A.A. Collection of works in 3 volumes. Volume 2. M., 1991. 270 pages.
  3. Filimonov V.P. Arseny Tarkovsky: Man of the outgoing summer. Moscow: Molodaya gvardiya, 2015. 420 pages.
  4. Tsareva O.A. The theme of childhood in the lyrics of Arseny Tarkovsky. // Philological sciences. Questions of theory and practice. 2015. № 7 (49): in 2 parts. Part I. Page: 198-202.