Аннотация. В статье анализируется восприятие Советской России в период Гражданской войны тремя британскими интеллектуалами – Артуром Рэнсомом, Бертраном Расселом и Гербертом Уэллсом. На основе их публицистических работ проводится сопоставление взглядов на основные аспекты жизни страны в первые послереволюционные годы. Осмысление этих свидетельств имеет познавательную ценность для понимания того, как Советская Россия воспринималась зарубежной интеллектуальной элитой в переломный период истории.
Ключевые слова: Советская Россия; Гражданская война; британские интеллектуалы; западные интеллектуалы; Герберт Уэллс; Бертран Рассел; Артур Рэнсом; иностранные путешественники.
Годы Революции и Гражданской войны – один из самых ярких и драматичных периодов в истории России, которая привлекала в то время внимание всей мировой общественности. Правительства Великобритании, Франции и США видели в большевистском режиме угрозу собственным интересам, но в то же время в зарубежных интеллектуальных кругах велись оживленные дискуссии о событиях, происходивших в Советской России, природе большевизма, его целях и методах. Многие интеллектуалы из Европы и США посетили Россию, чтобы сформировать собственное мнение о советском эксперименте и донести свое мнение до общественности собственных стран. Первым и ставшим всемирно известным публицистическим произведением, посвященным эпохальным событиям Октября в России, стала книга «Десять дней, которые потрясли мир» (Ten Days that Shook the World), известного к тому времени американского журналиста левых убеждений Джона Рида, приехавшего осенью 1917 года в Петроград. Тем не менее, текст Рида охватывал в основном момент революционного перелома и первые дни после него, не затрагивая социальной и политической действительности, которая сложилась уже впоследствии [5].
В связи с этим значительный познавательный интерес представляет исследование и сравнение трудов британских интеллектуалов, таких как Артур Рэнсом, Бертран Рассел и Герберт Уэллс, которые застали Россию двумя-тремя годами позже октябрьских событий. В их описаниях уже не нашлось места триумфальному пафосу Октября 1917 года, который растворился в повседневности разрушенной и истощенной страны, балансировавшей на грани распада.
За последние десятилетия появилась обширная литература по исследованию путевых очерков иностранцев, посетивших советскую Россию с 1920 г. и позже. Однако внимание исследователей преимущественно сосредоточено на противоречивом восприятии Советского Союза сталинской эпохи, тогда как представления иностранных авторов о характере советской власти в первые послереволюционные годы – в том числе в период Гражданской войны – изучено менее тщательно. Одним из наиболее современных исследований, затрагивающих тему визитов иностранцев в Советскую Россию, является монография Г.Б. Куликовой «Новый мир глазами старого. Советская Россия 1920-1930-х годов глазами западных интеллектуалов» (2013). В ней рассматриваются визиты Герберта Уэллса и Бертрана Рассела в Советскую Россию в 1920 году. Однако основной фокус и этой работы уделен более позднему времени. Также практически не изучен визит Рэнсома, запечатлевшего российскую действительность этого периода в книге «Шесть недель в Советской России» (1919) (Six Weeks in Russia in 1919). Его свидетельства, равно как и произведения Уэллса и Рассела, отразили живое восприятие ранней Советской России западными интеллектуалами и дают возможность выявить как точки соприкосновения, так и расхождения в оценках происходившего. Сравнительный анализ взглядов Рэнсома, Рассела и Уэллса в настоящей статье проводится впервые, что определяет ее актуальность и новизну.
Конечно, корпус источников иностранного происхождения по периоду Гражданской войны очень велик. Это и огромные пласты документов зарубежных дипломатов, материалы прессы, письма и воспоминания иностранцев бывавших и живших в России в эти годы. Эти источники в целом давно и плодотворно используются в исторической науке. Здесь же для исследования были отобраны авторы, имевшие значительное влияние на общественное мнение за рубежом, которые после посещения России оставили содержательные и детализированные описания впечатлений, дали живые зарисовки наблюдаемой действительности с выраженной авторской позицией – вне зависимости от её положительной или отрицательной направленности. Примечательно и то, что эти авторы создавали произведения не для российской аудитории, а для британской печати, пытаясь передать соотечественникам правду, какой они её видели, о жизни Советской России, что было особенно актуально на фоне дефицита информации о стране после 1917 г. [1, с. 100]. Для нас же эти свидетельства важны как отражение не только самой России того времени, но и её восприятия зарубежной общественностью. Немаловажным является и тот аспект, что иностранные визитеры в этот период обладали широкой свободой общения с населением, членами различных, в том числе оппозиционных партий, а также представителями интеллигенции [2, с. 106].
В статье рассматриваются свидетельства Бертрана Рассела – философа, который находился в Советской России с 11 мая по 16 июня 1920 г. и оставил книгу «Практика и теория большевизма» (The Practice and Theory of Bolshevism); писателя Герберта Уэллса, пробывшего в России с 23 сентября по 8-е октября 1920 г. и изложившего свои впечатления в серии статей для британской прессы, которые вскоре вышли в виде книги «Россия во мгле» (Russia in the Shadows). Также в исследовании проводится анализ книги писателя и журналиста Артура Рэнсома, который оставил книгу «Шесть недель в Советской России» (Six Weeks in Russia in 1919), написанную на основе впечатлений и наблюдений во время пребывания в стране с 30 января по 15 марта 1919 года. Таким образом, хронологические рамки исследования определяются периодом с января 1919 г. по октябрь 1920 г.
Об Артуре Рэнсоме необходимо рассказать подробнее, ибо, в отличие от Уэллса и Рассела, его наследие о Советской России практически не используется в российской историографии, хотя и популярно у британских историков. Так, например, Эрик Хобсбаум в книге «Эпоха крайностей. Короткий XX век, 1914-1991» открывал главу о мировой революции цитатой Рэнсома [9]. Рэнсом жил и работал в России, начиная с 1913 года по 1924, изучал фольклор для издания сборника русских сказок в Англии, а затем как корреспондент таких изданий, как The Daily News и Manchester Guardian [8, с. 6]. Начиная с Октябрьской революции был одним из немногих западных журналистов, кто имел доступ к лидерам большевиков, со многими из которых находился в дружеских отношениях. Например, на момент учреждения III Интернационала Рэнсом был единственным из некоммунистов, допущенным к его работе [3, с. 235]. Его репортажи были одними из первых, которые подробно описывали события в России для западной аудитории. Несмотря на симпатии к большевикам, Рэнсом не придерживался определенных политических взглядов и в материалах о России стремился объективно оценивать события. Зачастую его репортажи для британских газет отличались от официальной линии Лондона. Рэнсом являлся уникальной фигурой своего времени, ведь близость к политической элите советской России позволяла ему получать необходимую информацию из первых рук. Его свидетельства охватывали как политические события, позиции различных партий и групп, так и бытовые реалии, настроения в обществе. Это делает его мемуары важным источником для понимания картины российского общества той эпохи.
Разруха в России
Каждый из трёх посетивших Россию авторов отмечал ужасающую картину разрухи, царившей в России в этот период: тотальный дефицит топлива, стройматериалов, проблемы с транспортом; нехватка новой одежды и продовольствия, за исключением разве что армии, которая испытывала в этом меньшую нужду. «Вряд ли у кого в Петрограде найдется во что переодеться; старые, дырявые, часто не по ноге сапоги – единственный вид обуви в огромном городе, где не осталось никаких других средств транспорта» [7] – писал Уэллс. Подобные суждения присутствуют и у остальных авторов. «По улицам, почти лишённым транспорта, бродят рабочие в потёртой одежде, обязательно с сумкой в одной руке и жестяным бидоном в другой» [4, с. 47] – отмечал Рассел, добавляя, что наблюдаемая картина создает скорее впечатление большой деревни, нежели столичного города. «Я не видел никого, кто носил бы что-либо, что казалось купленным за последние два года, кроме некоторых офицеров и солдат, которые были одеты теперь так же хорошо, как и в начале войны» [6] - делился наблюдениями Рэнсом.
Характерно, что ни один из авторов не ограничивается описанием разрухи – все они пытались выявить причины ситуации. Их оценки оказались схожи.
Рассел сделал акцент на сложившуюся в результате работы прошлых правительств России зависимость от иностранных государств, которая дала о себе знать, когда правительства Антанты увидели угрозу в лице новой власти [4, с. 47]. Качество работы, проводимой большевиками, он, в отличие от Уэллса, ставил под сомнение, считая, что «…при более эффективной работе правительства трудности с продовольствием и топливом не удалось бы хотя бы частично преодолеть», однако в конечном итоге Рассел согласился, что они «…только в небольшой степени ответственны за беды, от которых страдает Россия» [4, с. 56].
Уэллс называет комплекс причин подобного положения дел, таких как: затяжная война, недееспособность царского и временного правительств, а также блокада, которую наложили западные государства. «Основная катастрофа произошла в 1917 году, когда чудовищно бездарный царизм стал окончательно невыносимым» – писал он [7]. Важно отметить, что Уэллс не считал большевиков ответственными за положение и признавал их меры совершенно адекватными тем условиям, в которых оказалась страна, а их меры по контролю за распределением продовольствия единственно верными [7].
Рэнсом в этом близок к Уэллсу. Он также не видел вины большевиков в сложившейся ситуации и причиной тяжелого положения считал блокаду западных держав [6].
Положение крестьянства
Относительно того, что жизнь крестьян не ухудшилась при новой власти, позиции авторов сходятся. «Говорят – и все, кого я видел, подтверждали это мнение, – что крестьяне стали жить богаче, чем прежде. Я не видел в деревнях никого – ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, – кто бы выглядел истощенным», – отмечал Рассел [4, с. 44].
С ним солидарен и Уэллс: «В основном большевиками они довольны. <…> У крестьян сытый вид, и я сомневаюсь, чтобы им жилось много хуже, чем в 1914 году. Вероятно, им живётся даже лучше», – отмечает писатель, добавляя, что бунт крестьян против большевиков в условиях Гражданской войны маловероятен [7].
Рэнсом также не обходил эту проблематику стороной, однако непосредственно своего мнения не высказывал и лишь описывал взгляды различных политиков в отношении крестьянства [6].
Продовольственная политика большевиков
Все трое авторов сходились во мнении, что продовольственная политика, которую проводили большевики, а именно «политика продовольственной диктатуры», является неизбежной в сложившейся обстановке.
Рассел подчеркивает тяжесть положения, в котором оказалась новая власть, вынужденная балансировать между интересами городского населения и крестьянства: «Крестьяне недовольны большевиками потому, что те изымают слишком много продовольствия; в городе же недовольны большевиками, считая, что изымают его слишком мало», – отмечал автор и добавлял: «Если бы Россия управлялась демократически, жители Москвы и Петрограда умерли бы от голода» [4, с. 59].
Фактически о том же самом писал и Уэллс, отмечая, что политика продразверстки – «единственный способ спасти население от тисков спекуляции и голодной смерти» [7].
Рэнсом придерживался такой же позиции. Он сравнивал цены на продукты питания, которые выдаются по карточке, с ценами тех продуктов, которые можно купить у спекулянтов, и отмечал кратное расхождение в стоимости, заключая, что отказ распределять продукты по карточкам привёл бы к тому, что богатые ели бы досыта, а бедные бы недоедали [6].
Театры
Любопытно, что все трое англичан с большим удивлением отметили, что несмотря на все тяготы жизни в Советской России театры не прекратили работать и продолжали регулярно ставить блестящие постановки, собирая полные залы публики. «Театры, опера и балет действуют и все столь же восхитительны» – отмечал Рассел [4, с. 53]. «Как это ни поразительно, русское драматическое и оперное искусство прошло невредимым сквозь все бури и потрясения и живо и по сей день» [7] – соглашался с ним Уэллс. «Интерес к театру в Москве всегда был очень повышен, но за это время он, кажется, еще больше увеличился» [6] – сообщает Рэнсом, отмечая, что всё это происходит вопреки тому, что в «Москве свирепствует голод» [6].
ВЧК и безопасность
Рассел высказывал резко негативное мнение по этому вопросу: «ВЧК уже расстреляла тысячи людей без надлежащего судебного расследования <...> У ВЧК везде шпионы, и обыкновенные смертные испытывают ужас по отношению к ней» [4, с. 45].
Уэллс отзывался о ВЧК неоднозначно и оценивал комиссию как пусть и жестокую, но всё-таки необходимую меру для поддержания порядка в тех условиях, в которых оказалась Россия. Более того, он противопоставлял деятельность ВЧК с действиями Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР), возглавляемых Деникиным, на фоне которых комиссия, созданная большевиками, смотрится как организация, которая проводит меры для установления порядка на подконтрольных советской власти территориях, а не в целях бессмысленных кровавых расправ, в чем писатель обвинил ВСЮР. Уэллс делал акцент, что именно благодаря ВЧК на улицах российских городов безопасно: «Ценой многочисленных расстрелов они восстановили порядок в больших городах. Одно время расстреливали каждого, кто носил оружие без разрешения. Это была примитивная, кровавая, но эффективная мера. <…> И, по моему мнению, сейчас большевистское правительство в Москве не менее устойчиво, чем любое правительство в Европе, а улицы русских городов так же безопасны, как улицы европейских городов» [7]. Любопытно, что и Рассел замечал высокий уровень безопасности в России (однако, в отличие от Уэллса, он не связал это с деятельностью ВЧК): «С одной стороны, не наблюдается беспорядков, весьма мало преступлений, достаточно безопасности для тех, кто не вмешивается в политику. <…> И определенно не заметно пьянства, по крайней мере никто из нас не увидел даже его следов. Мало и проституток, гораздо меньше, чем в любой другой столице. К женщинам на улицах пристают меньше, чем где-либо в мире. В целом создается впечатление добропорядочной, хорошо налаженной жизни» [4, с. 53].
Рэнсом также не обошел вниманием деятельность Чрезвычайной Комиссии. Во время пребывания в Москве он даже успел поприсутствовать на заседании Исполнительного Комитета, «…на котором окончательно были установлены границы власти Чрезвычайной Комиссии», и довольно подробно описывал суть и полномочия этого органа. Тем не менее Рэнсом от собственной оценки ЧК воздержался [6].
Положение правительственных чиновников
Каждый автор обращал внимание на жизнь представителей высших эшелонов власти в сравнении с простыми людьми. Рассел сосредоточился на привилегиях, которые могли себе позволить большевики для обеспечения благополучия. «Практически они одни обладают властью, вследствие чего могут иметь бесчисленные преимущества. Большинство из них – далеко не впадая в роскошь – питаются всё же лучше, чем весь народ» – писал Рассел, добавляя, что политический вес значительно увеличивал возможности иметь телефон или автомобиль, ездить поездом, делать покупки в советских магазинах (где цены в 50 раз ниже, чем на рынке), ходить в театр. «И тысячами способов коммунисты могут достичь более благополучной, чем у остальных, жизни» – отмечал философ [4, с. 18].
Позиция Уэллса и Рэнсома отличалась противоположным образом от того, что выразил Рассел. В их свидетельствах правительственные чиновники представлены в первую очередь как аскеты, которые живут не в лучших условиях, чем простой народ. «Как бы плохо ни отзываться о большевиках, невозможно отрицать, что подавляющее большинство из них ведет не просто трудовую, но прямо аскетическую жизнь» – отмечал Уэллс [7]. Также он высказывал мнение, что захват власти в России какой-либо другой силой усилил бы беспорядок в стране и добавил бы к нему «…пьяный разгул, казнокрадство и засилье развратных содержанок» [7].
Рэнсом выражал схожую точку зрения: «Нельзя отрицать того, что здесь страдают от холода. Я меньше стал ощущать мои страдания, когда узнал, что правительственные чиновники были не в лучших условиях, чем простой народ» [6].
Владимир Ленин
Авторы подробно описали высокопоставленных представителей советской власти, однако наиболее яркие сведения, которые поддаются сравнению, они оставили именно о лидере большевиков, Ленине. Все они имели продолжительную беседу с Лениным, которая подробно описана у каждого в специально отведенной главе. Они признают масштаб, величие его фигуры, а также обнаружили общие черты в личности российского лидера, такую как, например, невероятную для такого масштаба фигуры скромность и отсутствие чувства собственной значимости, его аскетизм и нелюбовь к роскоши, жизнерадостность. Уэллс и Рассел отметили и высокий уровень английского языка, которым владел Ленин.
При этом у Рассела общее впечатление о вожде революции можно охарактеризовать как резко негативное. Он писал о том, что перед встречей у него уже сложился образ Ленина как человека с догматичным и ортодоксальным мышлением. После личной встречи это впечатление лишь усугубилось. Рассел отмечал, что Ленин произвёл на него впечатление «…крайне самоуверенного и несгибаемого ортодокса» и что он «…также мало любит свободу, как христиане, которые пострадали во время правления Диоклетиана и отомстили за это, когда пришли к власти» [4, с. 24]. Беседа с Лениным настолько не понравилась Расселу, что даже стала своего рода точкой в формировавшемся негативном отношении Рассела к большевикам: «Я приехал в Россию коммунистом, но общение с теми, у кого нет сомнений, тысячекратно усилило мои собственные сомнения – не в самом коммунизме, но в разумности столь безрассудной приверженности символу веры, что ради него люди готовы множить без конца невзгоды, страдания и нищету» [4, с. 24].
Интересно, что оценка Уэллса представляет из себя полную противоположность мнению, высказанному Расселом. Уэллс также, как и Рассел, имел негативный стереотип о Ленине, который у него сложился до личной встречи. Он ожидал увидеть «марксистского начётчика», однако этого не произошло. Встреча с Лениным, которого Уэллс назвал «изумительным человеком», настолько поразила писателя, что на обратной дороге из Кремля он продолжал думать о личности вождя: «Мне хотелось думать о Ленине, пока память моя хранила каждую черточку его облика, и мне не нужны были комментарии моего спутника» [7].
Рэнсом писал о Ленине меньше, чем Рассел и Уэллс, но всё же однозначно более близок к Уэллсу в оценках. Он также, как и Уэллс, не заметил в Ленине ортодоксальности и догматичности мышления, и даже напротив писал о нем как о самом свободном философе: «Он абсолютно свободен, как ни один выдающийся человек до него. И не то, что он говорит, внушает доверие к нему, а та внутренняя свобода, которая в нем чувствуется, и самоотречение, которое бросается в глаза» [6].
Оценка власти большевиков
Несмотря на критический взгляд по отношению к большевикам, который присущ всем авторам, они в конечном итоге признались, что, по их мнению, правительство большевиков действует в целом правильно и является на данный момент единственно возможным для возрождения России.
Из трёх англичан Рассел испытывал меньше всего симпатий к большевикам. Тем не менее, он признал, что это власть лучше, чем любая иная возможная. Он отмечал, что в целом настоящее правительство, за некоторыми исключениями, «…не умеет решать организационные вопросы, как это делают немцы или американцы в сходных обстоятельствах», однако заключает, что для России это лучшее правительство, «…которое делает больше, чтобы преодолеть хаос, чем делало бы любое иное альтернативное правительство» [4, с. 12].
Уэллс в выводах также ничуть не отличался от Рассела, отмечал свою неприязнь к «пророку» Марксу и многочисленные ошибки, которые делала новая и во многом неопытная советская власть, но всё равно заключал, что большевистское правительство – «…единственное правительство, возможное в России в настоящее время», оно воплощает в себе «единственную идею», оставшуюся в стране [7]. Это правительство он называл становым хребтом возрождающейся России, а также единственной основой для возвращения к цивилизации.
Рэнсом также рассуждал на эту тему, делая схожие выводы. Он отмечал, что большевики для России «…это лучшее правительство; и оно делает больше, чтобы преодолеть хаос, чем делало бы любое иное альтернативное правительство» [6].
Заключение
Анализ свидетельств Уэллса, Рассела и Рэнсома позволяет выявить как общие оценки, так и различия в восприятии ими Советской России. Все трое, несмотря на различие взглядов, признавали тяжёлый кризис, охвативший страну, а в качестве причин этой ситуации назвали итоги работы предыдущих правительств и наложенной на Россию блокады. В ходе анализа были сопоставлены такие аспекты, как масштабы разрухи, положение крестьянства, продовольственная политика, состояние культурной жизни (театр), деятельность ВЧК, уровень безопасности, положение правительственных чиновников, отношение к фигуре Ленина и политике большевиков в целом. Каждый из авторов пусть и в разной степени, но критически относился к советской власти, однако все признают, что в сложившихся условиях именно большевики были единственной силой, способной удержать страну от полной катастрофы.
Список литературы:
- Болдин В.А., Кургинова Д.Ю. Образ «значимого другого» в путевых очерках иностранцев о Советском Союзе (1920-1930-х гг.) // Русская политология, 2023. №2. С. 98-107.
- Куликова Г.Б. Новый мир глазами старого: Советская Россия 1920-1930-х годов глазами западных интеллектуалов. М.: ИРИ РАН, 2013. 370 с.
- Маринелли-Кёниг Г. Британский классик детской литературы Артур Рэнсом и революционная Россия // Славянский альманах, 2017. Вып. 3-4. С. 226-240.
- Рассел Б. Практика и теория большевизма. М.: Наука, 1991. 128 с.
- Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958. 352 с.
- Рэнсом А. Шесть недель в Советской России. М.: Гос. изд-во, 1924. (дата обращения: 14.05.2025).
- Уэллс Г. Россия во мгле / пер. И. Виккер, В. Пастоев. М.: Правда, 1964. (Собр. соч.: в 15 т. Т. 15). (дата обращения: 14.05.2025).
- Chambers R. The Last Englishman. The Double Life of Arthur Ransome. London, 2009. 352 p.
- Hobsbawm E. The Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914-1991. London: Michael Joseph, 1994. 657 p. (дата обращения: 14.05.2025).
Russia during the Civil war through the eyes of Вritish intellectuals
Shapkin I.N.,
student of 4 course of the Federal State University of Education, Moscow
Research Supervisor:
Naumov Oleg Nikolaevich,
Professor of the Department of World History, State University of Education, Doctor of Historical Sciences
Abstract. The article examines the perception of Soviet Russia during the Civil War by three British intellectuals – Arthur Ransome, Bertrand Russell, and Herbert Wells. Based on their journalistic works, a comparative analysis is carried out of their views on key aspects of life in the early post-revolutionary years. The analysis and comparison of these testimonies are valuable not only for the study of the history of Russia, but also for understanding how Russia was perceived by influentional representativers of the international intellectual elite at the turning point of Russian history.
Keywords: Soviet Russia; Civil War; British intellectuals; Western intellectuals; Herbert Wells; Bertrand Russell; Arthur Ransome; foreign travelers.
References:
- Boldin V.A., Kurginova D.Yu. The image of the «significant other» in travel essays of foreigners about the Soviet Union (1920-1930s) // Russian Political Science, 2023. №2.: 98-107.
- Kulikova G.B. The new world through the eyes of the old: Soviet Russia of the 1920-1930s through the eyes of Western intellectuals. Moscow: IRI RAS, 2013. 370 p.
- Marinelli-Koenig G. British classic of children's literature Arthur Ransom and revolutionary Russia // Slavic Almanac, 2017. №3-4.: 226-240.
- Russell B. Practice and theory of Bolshevism. Moscow: Science, 1991. 128 p.
- Reed D. Ten days that shocked the world. Moscow: Gospolitidat, 1958. 352 p.
- Ransom A. Six weeks in Soviet Russia. Moscow: State. Publishing House, 1924. (date of the address: 14.05.2025).
- Wells G. Russia in the darkness / per. I. Vikker, V. Pastoev. Moscow: True, 1964. (Сollected works: in 15 volumes. Vol. 15). (date of the address: 14.05.2025).
- Chambers R. The Last Englishman. The Double Life of Arthur Ransome. London, 2009. 352 p.
- Hobsbawm E. The Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914-1991. London: Michael Joseph, 1994. 657 p. (date of the address: 14.05.2025).